Кумарби, также известный как Кумурве, Кумарви[1] и Кумарма[2] — хурритский бог[3][4]. Занимал высокое положение в хурритскомпантеоне и описывался как «отец богов». Его изображали старым, свергнутым царём богов, хотя, скорее всего, это не отражало фактическую утрату позиции главы пантеона в хурритской религии, а было лишь мифологическим повествованием. Часто предполагается, что он был сельскохозяйственным божеством, хотя эта точка зрения не является общепринятой, а доказательства ограничены. Он также ассоциировался с процветанием. Считалось, что он обитает в подземном мире.
Многие хурритские божества считались детьми Кумарби, в том числе Тешуб, которого он зачал после откусывания гениталий Ану. Они рассматривались как враги Кумарби[5]. В мифах, рассказывающих о конфликте между ними, Кумарби является отцом различных врагов, призванных вытеснить бога погоды, например каменного великана Улликумми. Кумарби также был тесно связан с другими божествами, которые считались «отцами богов» в их соответствующих пантеонах. Уже в XVIII веке до н. э. его стали связывать с Дагоном, главным богом пантеона внутренней Сирии в бронзовом веке. Оба они ассоциировались с богиней Шалаш и месопотамским богом Энлилем. Начиная с XVI века до н. э., а возможно, и раньше, Кумарби и Энлиль рассматривались как эквиваленты, хотя их не обязательно отождествляли друг с другом, и они могли появляться как две разные фигуры в одних и тех же мифах. Трёхъязычная версия списках богов Вейднера из Угарита представляет Кумарби и Энлиля как аналогов местного бога Эля. Предварительное восстановление двуязычной версии из Эмара также может указывать на то, что он может быть связан с Иштараном[5].
Поклонение Кумарби засвидетельствовано в местах, расположенных во всех областях, населённых хурритами, от Анатолии до гор Загроса, хотя утверждается, что его значение в сфере культа было сравнительно небольшим[6]. Самое древнее возможное упоминание о нём встречается в царской надписи из Уркеша, относящейся либо к аккадскому периоду, либо к Уру III, хотя правильное прочтение имени божества, о котором идёт речь, является предметом научных споров. Он также упоминается в текстах из Мари[1], относящихся к началу 2-го тысячелетия до н. э. Дальнейшие свидетельства имеются в Угарите, Алалахе и восточном царстве Аррапха, где ему поклонялись в Азухинну. Кроме того, он был включён в хеттский пантеон и как один из его членов фигурирует в текстах из Хаттусы, предположительно отражающих традиции Киццуватны. Его изображение было обнаружено среди богов из святилища Язылыкая. В 1-м тысячелетии до н. э. ему продолжали поклоняться в Таите, и в качестве одного из божеств он упоминается в ассирийских ритуалах Такульту[7]. Он также засвидетельствован в лувийских надписях из таких мест, как Каркемиш и Телль-Ахмар.
Известно множество мифов, посвящённых Кумарби[8]. Многие из них относятся к так называемому циклу Кумарби, в котором описывается борьба за царствование среди богов между ним и Тешубом. К ним обычно относят Песнь о Кумарби (вероятно, первоначально известную как Песнь Возникновения), Песнь о LAMMA, Песнь о Серебре, Песнь о Хедамму и Песнь об Улликумми[9]. Кумарби изображается в них как коварное божество, которое выдвигает различных соперников, чтобы свергнуть или уничтожить Тешуба. Его планы обычно оказываются успешными в краткосрочной перспективе, но в конечном итоге созданные им противники оказываются побеждёнными главными героями. Другие тексты, которые, как утверждается, также являются частью цикла, включают «Песнь моря», «Песнь о масле» и другие фрагментарные повествования. Кумарби также появляется в адаптации «Атрахсасиса», где он играет роль, которая изначально принадлежала Энлилю. Мифы, посвящённые ему, часто сравнивают с другими повествованиями, известными по традиции других соседних культур, такими как месопотамскаяТеогония Дунну или угаритский цикл Баала[10]. Также принято считать, что они оказали влияние на «Теогонию»[11], особенно на преемственность божественных правителей и на характер Кроноса. Другие произведения, в которых, как утверждается, прослеживается подобное влияние, включают в себя «Финикийскую историю» Филона Библского и различные орфические теогонии, например, известную по папирусу из Дервени.
В стандартной слоговой клинописитеоним Кумарби писался как dKu-mar-bi[12]. В источниках из Нузи засвидетельствована иная форма — Кумурве[1]. В угаритских текстах, написанных местной алфавитной клинописью, она передавалась как kmrb (𐎋𐎎𐎗𐎁)[13] или kmrw (𐎋𐎎𐎗𐎆)[14], вокализируемые соответственно как Kumarbi и Kumarwi[2]. Поздний вариант, Кумарма, встречается в лувийских иероглифических надписях, где оно передаётся знаками (DEUS)BONUS, «добрый бог»[15]. Правильное чтение было определено на основе слогового написания, выявленного в надписи из Телль-Ахмара, (DEUS.BONUS)ku-mara/i+ra/i-ma-sa5[16].
Имя Кумарби имеет хурритское происхождение и может быть переведено как «тот, кто из Кумара»[17]. Хотя такой топоним не засвидетельствован ни в одном хурритском источнике[13], Гернот Вильгельм отмечает его сходство с хурритскими названиями 3-го тысячелетия до н. э. и на этом основании предполагает, что он может относиться к поселению, существовавшему в ранний период хурритской истории, плохо документированному в текстовых источниках[18]. Он предполагает, что его название, в свою очередь, восходит к хурритскому корнюkum[1], «нагромождать»[19]. Примеры других аналогично структурированных хурритских теонимов включают Набарби («она из Навара»)[20] и, возможно, Ḫiriḫibi («он из [горы] Ḫiriḫi»)[21]. Хотя утверждается, что Аштаби является ещё одним примером, его имя первоначально писалось как Аштабил в Эбле и поэтому не может считаться ещё одним структурно похожим на Кумарби теонимом[22].
Согласно Альфонсо Арчи, в ряде хурритских текстов имя Кумарби представлено шумерограммойdNISABA[23]. Оно также использовалось для обозначения Дагона[24]. Арчи предполагает, что оба эти писцовые условности имеют одно и то же происхождение[23]. В угаритских и родственных диалектах имя Дагона было омофоном слова, обозначающего зерно, причём в угаритских алфавитных текстах оба слова писались как dgn (𐎄𐎂𐎐), а логографическое написание и его имени, и имени Кумарби как dNISABA, вероятно, было примером популярной среди писцов игры слов, которая в данном случае опиралась на тесную связь между этими двумя богами и на то, что имя Нисаба могло функционировать как метоним зерна[25]. Ллуис Фелиу, основываясь на свидетельствах этой надписи из Анатолии, вместо этого предполагает, что она отражает связь с хеттским божеством зерна Халки, который также мог быть представлен той же шумерограммой[19]. Один анатолийский пример использования dNISABA для обозначения Кумарби был обнаружен в списке подношений, посвящённом божествам, которым поклонялись в хеттском городе Дурмитта[26]. Несмотря на разный характер этих двух божеств, существуют также свидетельства использования имени Халки в качестве логограммы для обозначения Кумарби[24].
В хурритских текстах Кумарби называют «отцом богов»[27]. Фолькерт Хаас интерпретирует это как указание на то, что он считался божеством-создателем[28]. Он занимал высокое положение в хурритском пантеоне[2], что отражено в его эпитете ewri, «владыка»[29]. В мифах он изображался как старый свергнутый царь богов, которого заменил его сын Тешуб, хотя предполагается, что это вымышленное этиологическое повествование, объясняющее структуру хурритского пантеона, а не отражение потери значимости за счёт другого божества[5]. Тем не менее, было высказано мнение, что отношения между ними могли первоначально развиться как способ гармонизации двух изначально различных местных пантеонов[30].
Часто предполагается, что Кумарби ассоциировался с зерном[8][31][32]. Однако Ллуис Фелиу отмечает, что прямые доказательства его предполагаемого земледельческого характера в настоящее время ограничиваются тем, что для написания его имени иногда использовалась шумерограмма dNISABA, а растение, которое он держит на рельефе Язылыкая, идентифицируется как зерновой колос[19]. Критику Фелиу в отношении этой характеристики поддерживает Альфонсо Арчи, который указывает, что символ колоса не используется в других местах и может представлять собой лишь игру слов, отсылающую к обычаю писцов использовать имя непохожего хеттского божества Халки в качестве логограммы, обозначающей Кумарби[24]. Фелиу отмечает, что многие аргументы в пользу интерпретации Кумарби как сельскохозяйственного бога основаны на круговой аргументации, в частности на предположении, что если Дагон, тесно связанный с ним, имел земледельческий характер, то и он тоже[19]. Однако Дагон считался богом процветания в широком смысле, а не конкретно сельского хозяйства[24]. Сам Кумарби упоминается в связи с процветанием в лувийских иероглифических надписях 1-го тысячелетия до н. э.[33].
Подземный мир мог считаться обителью Кумарби[34], на что указывает, например, заклинание, согласно которому вода из источника, расположенного под его троном, «достигает головы богини Солнца Земли», хотя он не был богом подземного мира в строгом смысле этого слова[24].
В одном хеттском тексте, KUB 59.66, упоминается «звезда Кумарби», которую Фолькерт Хаас предложил отождествить с планетой Сатурн[35].
Предполагается, что отцом Кумарби был Алалу[36]. Прямое высказывание, подтверждающее эту связь, было обнаружено в тексте KUB 33.120 (I 19: dKumarbiš dAlaluwaš NUMUN-Š)[37]. Обычно его переводят как «Кумарби, потомок Алалу»[38]. Ещё одним доказательством, подтверждающим эту точку зрения, являются разделы договоров с перечислением богов, вызываемых в качестве божественных свидетелей, в которых они могут быть перечислены в последовательности[37]. Оба они фигурируют, например, в договоре между хеттским царём Муваталлисом II и Алаксандусом из Вилусы[39]. Миф, устанавливающий отношения между ними, Песнь о Кумарби, по-видимому, включает две «династии» божеств, соперничающих за царствование[40]. Тем не менее, это предположение не является общепринятым[41]. Альтернативная интерпретация заключается в том, чтобы рассматривать Алалу как отца Ану[42], который царствовал между Алалу и Кумарби как царь богов[43], и дед Кумарби. Однако Кристиан Зголл, который поддерживает эту теорию, признаёт, что её трудно доказать[44]. Тем не менее, он ставит под сомнение идею двух отдельных династий и утверждает, что не известно других примеров теогонического мифа с участием двух божественных семей[44]. Однако, по мнению Уилфреда Г. Ламберта, преемственность с участием господина и слуги, а не членов одной семьи, не совсем неизвестна, и в дополнение к рассказу о свержении Ануя Кумарби другим примером может быть раздел из Теогонии Дунну, посвящённый безымянной фигуре, которая, похоже, обозначена как слуга (ṣiḫru), а не ребёнок (māru) бога, которого он свергает[45].
Шалаш можно рассматривать как супругу Кумарби[46]. Первоначально она ассоциировалась с Дагоном, о чём свидетельствуют тексты из Эблы, а связь между ней и Кумарби возникла позднее[47]. Однако свидетельства, связывающие Шалаш с Кумарби, также используются как аргумент в пользу преемственности её связи с Дагоном[48]. В хурритской колонке многоязычного издания списка богов Вейднера из Угарита вместо неё фигурирует богиня по имени Аште Кумурбиневе, буквально «жена Кумарби»[49]. Однако, по мнению Аарона Тугендхафта, она относится к тем божествам, которые считаются «чистым научным изобретением», призванным имитировать месопотамские пары главных богов и их жён с этимологически родственными именами[50], такими как Ану и Анту[51]. В мифах Кумарби появляется без жены[52].
Тешуб считался сыном Кумарби, зачатым после того, как он откусил и проглотил гениталии Ану[53]. Гэри Бекман утверждает, что бог погоды может считаться потомком обеих линий богов, присутствующих в Песне о Кумарби[54]. В связи с обстоятельствами зачатия бога погоды в хурритском гимне (KUB 47.78) Кумарби называется его матерью[27]:
Ты — сильный, которого я (восхваляю), бык Ану! Ты — сильный, которого я (восхваляю), твой отец Ану породил тебя, твоя мать Кумарби дала тебе жизнь. Для города Алеппо я призываю его, Тешшопа, на чистый трон[55].
Нога Айали-Даршан отмечает, что отношения между Кумарби и Тешубом изображались в хурритской мифологии как «дисфункциональные»[53]. Другими детьми Кумарби, зачатыми таким же образом, были Ташмишу и река Тигр[55], известная у хурритов под именем Аранза[56] или Аранзи[57]. Хотя Шавушка считалась сестрой Тешуба и Ташмишу, она не упоминается среди детей Кумарби в Песне о Кумарби, хотя, по мнению Мари-Клод Тремуйль, это может быть просто результатом плохой сохранности текста[58]. Поэтому она утверждает, что можно предположить, что это божество также было одним из детей Кумарби и Ану[59]. Однако, согласно работе Гэри Бекмана над «Песнью о Кумарби», в тексте прямо говорится, что одноимённый бог был оплодотворён только тремя божествами[54].
В мифах, посвящённых его конфликту с Тешубом, Кумарби также является отцом различных противников бога погоды, таких как Улликумми, Хедамму и Серебро[27]. Матерью Хедамму была Шертапшуру, дочь обожествлённого моря[60]. Серебро родился от смертной женщины[61]. Улликумми был продуктом «союза Кумарби с огромной скалой», согласно Гарри Хоффнеру[60], хотя Даниэль Швемер вместо этого предполагает, что отрывок, описывающий его зачатие, указывает на богиню, связанную с камнями[61]. Первые двое из этих трёх детей Кумарби появляются вместе в ритуальном тексте (KUB 27.38), в котором говорится, что он планировал, чтобы они оба стали царём богов[62]. Текст ставит так называемый «божественный детерминатив» (дингир) перед именем Хедамму, но не Серебра[63]. Оба они также описываются терминами šarra, используемыми для обозначения мифических, обожествлённых правителей, и ewri, обозначающими не сверхъестественных царей[64].
Как и все другие главные хурритские боги, Кумарби служил божественный «визирь», Мукишану[65]. Его имя происходит от топонимаМукиш[66]. Один текст из Угарита вместо этого описывает Шарруму как божество, играющее эту роль[67], но он лучше засвидетельствован в связи с Хепат и Тешубом[68]. В мифах, относящихся к Кумарби, ему также помогает обожествлённое море[69], которое выступает в качестве его советника[70]. В Песне о Хашари упоминается группа странствующих божеств, называемых «Семь глаз Кумарби», возможно, аналогичных Хутеллурре[71]. Круг божеств, связанных с ним, дополнительно включал так называемых «бывших богов»[72], называемых ammadena enna в хурритском и karuilieš šiuneš в хеттском[73]. В мифах они изображались как его помощники[74]. Однако эта же группа божеств могла быть связана и с Аллани[75].
Кумарби был тесно связан с Дагоном[76], главным богом пантеона Сирии в бронзовом веке[77]. Эта связь восходит, по крайней мере, к XVIII веку до н. э.[78]. Высказывалось предположение, что характер Кумарби отчасти сформировался под его влиянием, или даже что он изначально был хурритским аналогом этого бога[79]. В ассириологии на отождествление этих двух богов впервые указал Эммануэль Ларош[80]. Прямые соответствия между Дагоном и Кумарби отсутствуют в списках богов, но имеются другие свидетельства в пользу их отождествления, включая их сходное положение в соответствующих пантеонах как «отцов богов» и особенно бога погоды[a], а также их общие ассоциации с Шалаш и Энлилем[82]. Более того, Туттуль, культовый центр Дагона, упоминается как город, связанный с Кумарби в Песне о Хедамму[76]. Также иногда предполагается, что Кумарби можно прямо называть «Дагон хурритов»[83]. Однако это предположение основывается на предложенном прочтении одной надписи из Терки конца старовавилонского периода, в которой Шуну-ру-амму, правитель царства Хана, упоминает жертву, которую он принёс Дагону ša ḪAR-ri[84]. Предложение о том, что эпитет следует интерпретировать как ša Ḫur-ri, «из хурритов», было первоначально сделано Игнасом Дж. Гельбом, и впоследствии нашло поддержку у таких авторов, как Фолькерт Хаас, Итиро Наката, Карел ван дер Тоорн[85] и Альфонсо Арчи[83]. Однако Ллуис Фелиу утверждает, что его следует читать как ša ḫar-ri, основываясь на ссылке на аналогичный эпитет Дагона, en ḫa-ar-ri, в тексте из Эмара, и исключает ссылку на хурритов или Кумарби[85].
Уже в XVI веке до н. э. Кумарби также начали отождествлять с месопотамским богом Энлилем, поскольку оба они считались «отцами богов» в своих пантеонах[39]. Традиция могла быть и более древней, возможно, восходящей к концу 3-го тысячелетия до н. э.[86]. Ллуис Фелиу предполагает, что повреждённая строка из более позднего списка богов Ан = Анум, описывающая божество, имя которого не сохранилось, как «Энлиль из Субарту», может относиться к Кумарби[87]. Однако Энлиль и Кумарби по большей части рассматриваются как две отдельные фигуры в хурритских мифах, например, в Песне о Кумарби Энлиль и Нинлиль входят в число божеств, приглашённых рассказчиком послушать историю Кумарби, а в Песне об Улликумми Энлиль появляется, чтобы прокомментировать план Кумарби по созданию одноимённого чудовища для уничтожения Тешуба[88]. Альфонсо Арчи дополнительно отмечает, что понятие эквивалентности между этими двумя божествами было, по-видимому, неизвестно хеттам, хотя хеттские источники свидетельствуют об их осведомлённости как об отдельных божествах[39]. Он заключает, что связь между ними следует понимать как пример того, что он считает «переводом» божеств со сходными позициями, предназначенным для облегчения понимания различных пантеонов, а не как синкретизм[89].
Трёхъязычная версия списка богов Вейднера из Угарита не только приравнивает Кумарби к Энлилю, но и представляет его как аналог Эля[90], бога, который в местном пантеоне выполнял роль, подобную Дагону во внутренней Сирии[77]. Однако известны и ритуальные тексты, где эти двое фигурируют как отдельные фигуры[13]. Франкс Саймонс также предположил, что двуязычное издание того же списка богов, известного из Эмара, может приравнивать Кумарби к высокопоставленному, но малоизвестному месопотамскому богу Иштарану, возможно, также из-за его предполагаемой роли «отца богов»[91].
Теоним, который он восстанавливает как Иштаран, логически представлен как KA.DI.DI, а не как ожидаемый KA.DI, что, по его мнению, представляет собой диттографическую ошибку (ненужное дублирование знака), в то время как восстановление имени Кумарби опирается на присутствие знаков KU.MA в хурритском разделе той же записи, что может отражать написание его имени, используемое в Нузи[92]. Он предполагает, что это уравнение не обязательно противоречит тому факту, что копия из Угарита приравнивает Кумарби к Энлилю, поскольку меньший размер хурритского пантеона приводил к необходимости использования одних и тех же божеств в качестве перевода нескольких месопотамских в списках богов, как это очевидно в случае с Шимиге, приравненным в таком контексте и к Уту, и к Лугальбанде[91]. Однако было поставлено под сомнение, что многоязычные издания списка богов Вейднера можно считать точным источником информации о хурритской религии[93].
Клинописная табличка XIV—XIII веков до н. э., получившая название «Царствование в небе», повествует о том, как хурритский бог-создатель Алалу имел сына Ану. Через 9 лет после Потопа Ану победил Алалу, и тот ушёл в подземный мир. Позднее, ещё через 9 лет, на Ану восстал его сын — Кумарби. Когда Ану пытался убежать, Кумарби вырвал его гениталии, семя Ану упало на землю, и из семени родился бог грозы Тешуб.
Хеттский миф об Улликумми рассказывает о том времени, когда Тешуб уже имел свою семью, и всё ещё правящий Кумарби, боясь, что Тешуб когда-нибудь убьёт его, тайком от Энлила, Энки, Хебат и, конечно, самого Тешуба, в морских глубинах взрастил каменного гиганта Улликумми. Однако и Улликумми, и Кумарби были убиты Тешубом и другими богами[94].
С самого начала публикации текста «Царствование в небе» исследователи неоднократно подчёркивали схожесть хурритского и хеттского мифов с греческим мифом об Уране, Кроносе и Зевсе[95].
↑Однако отношения между Даганом и соответствующим ему богом погоды Баалом/Хададом не считались враждебными, в отличие от отношений между Кумарби и его сыном Тешубом[81].
Archi, Alfonso. The West Hurrian Pantheon and Its Background // Beyond Hatti: a tribute to Gary Beckman. — Lockwood Press, 2013. — ISBN 978-1-937040-11-6.
Archi, Alfonso. Ebla and Its Archives. — De Gruyter, 2015. — ISBN 978-1-61451-716-0. — doi:10.1515/9781614517887.
Baumgarten, Albert I. The Phoenician history of Philo of Byblos: a commentary. — Brill, 2015. — ISBN 978-90-04-29568-1.
Beckman, Gary (2005)
Beckman, Gary. Primordial Obstetrics. "The Song of Emergence" (CTH 344) // Hethitische Literatur: Überlieferungsprozesse, Textstrukturen, Ausdrucksformen und Nachwirken: Akten des Symposiums vom 18. bis 20. Februar 2010 in Bonn. — Ugarit-Verlag, 2011. — ISBN 978-3-86835-063-0.
Beckman, Gary. The Hittite Gilgamesh. — Lockwood Press, 2019. — ISBN 978-1-948488-07-5.
Corti, Carlo. The so-called “Theogony” or “Kingship in Heaven”. The name of the Song // VI Congresso Internazionale di Ittitologia: Roma, 5-9 settembre 2005. — Istituto di Studi sulle Civiltà dell'Egeo e del Vicino Oriente, 2007.
Dijkstra, Meindert. Ishtar seduces the Sea-serpent. A New Join in the Epic of Hedammu (KUB 36, 56+95) and its meaning for the battle between Baal and Yam in Ugaritic Tradition // Ugarit-Forschungen. Band 43. — Ugarit Verlag, 2012. — ISBN 978-3-86835-086-9.
Dijkstra, Meindert. The Hurritic Myth about Sausga of Nineveh and Hasarri (CTH 776.2) // Ugarit-Forschungen. Band 45. — Ugarit Verlag, 2014. — ISBN 978-3-86835-086-9.
Feliu, Lluís. Concerning the Etymology of Enlil: the An=Anum Approach // Šapal tibnim mû illakū: studies presented to Joaquín Sanmartín on the occasion of his 65th birthday. — Editorial AUSA, 2006. — ISBN 84-88810-71-7.
Gilan, Amir. ‘Let Those Important Primeval Deities Listen’. The Social Setting of the Hurro-Hittite Song of Emergence // Gods and Mortals in Early Greek and Near Eastern Mythology. — Cambridge University Press, 2021. — doi:10.1017/9781108648028.003.
Kloekhorst, Alwin. The Story of Wāšitta and Kumarbi // Audias fabulas veteres. Anatolian Studies in Honor of Jana Součková-Siegelová. — Brill, 2016. — P. 165–177. — ISBN 978-90-04-31261-6. — doi:10.1163/9789004312616_011.
Lambert, Wilfred G. Babylonian Creation Myths. — Eisenbrauns, 2013. — ISBN 978-1-57506-861-9.
Lauinger, Jacob. Following the Man of Yamhad: settlement and territory at old Babylonian Alalah. — Brill, 2015. — ISBN 978-90-04-29289-5.
López-Ruiz, Carolina (2006). “Some Oriental Elements in Hesiod and the Orphic Cosmogonies”. Journal of Ancient Near Eastern Religions. Brill. 6 (1): 71—104. DOI:10.1163/156921206780602681. ISSN1569-2116.
Metcalf, Christopher. Tales of Kings and Cup-Bearers in History and Myth // Gods and Mortals in Early Greek and Near Eastern Mythology. — Cambridge University Press, 2021. — P. 154–168. — ISBN 9781108648028. — doi:10.1017/9781108648028.011.
Pardee, Dennis. Ritual and cult at Ugarit. — Society of Biblical Literature, 2002. — ISBN 978-90-04-12657-2.
Rahmouni, Aicha. Divine epithets in the Ugaritic alphabetic texts. — Brill, 2008. — ISBN 978-90-474-2300-3.
Richter, Thomas. Ein Hurriter wird geboren... und benannt // Kulturlandschaft Syrien: Zentrum und Peripherie. Festschrift für Jan-Waalke Meyer : [нем.]. — Ugarit-Verlag, 2010. — ISBN 978-3-86835-034-0.
Rutherford, Ian. The Song of the Sea (SA A-AB-BA SIR3). Thoughts on KUB 45.63 // Akten des IV. Internationalen Kongresses für Hethitologie: Würzburg, 4.-8. Oktober 1999. — Harrassowitz, 2001. — ISBN 3-447-04485-3.
Rutherford, Ian. Ea and the Beast. The Hittite Text and its relation to the Greek Poetry // Hethitische Literatur: Überlieferungsprozesse, Textstrukturen, Ausdrucksformen und Nachwirken: Akten des Symposiums vom 18. bis 20. Februar 2010 in Bonn. — Ugarit-Verlag, 2011. — ISBN 978-3-86835-063-0.
Rutherford, Ian. Kingship in Heaven in Anatolia, Syria and Greece. Patterns of Convergence and Divergence // Wandering Myths. — De Gruyter, 2018. — P. 3–22. — ISBN 9783110421453. — doi:10.1515/9783110421453-003.
Sallaberger, Walther. Kura, Youthful Ruler and Martial City-God of Ebla // Ebla and Beyond. — Harrassowitz, 2018. — ISBN 978-3-447-19744-1. — doi:10.2307/j.ctvcm4f5r.
Smith, Mark S. The Ugaritic Baal Cycle. Volume I. Introduction with Text, Translations and Commentary of KTU 1.1-1.2. — Brill, 1994. — ISBN 978-90-04-09995-1.
Taracha, Piotr. Religions of Second Millennium Anatolia. — Harrassowitz Verlag, 2009. — Vol. 27. — ISBN 978-3447058858.
Trémouille, Marie-Claude (2011)
Trémouille, Marie-Claude (2011a)
Tugendhaft, Aaron. Gods on clay: Ancient Near Eastern scholarly practices and the history of religions // Canonical Texts and Scholarly Practices. — Cambridge University Press, 2016. — P. 164. — doi:10.1017/cbo9781316226728.009.
Wilhelm, Gernot. Kumme und *Kumar: Zur hurritischen Ortsnamenbildung // Beiträge zur altorientalischen Archäologie und Altertumskunde: Festschrift für Barthel Hrouda zum 65. Geburtstag : [нем.]. — Harrasowitz, 1994. — ISBN 9783447035033.
Yakubovich, Ilya. West Semitic god El in Anatolian Hieroglyphic transmission // Pax Hethitica: studies on the Hittites and their neighbours in honour of Itamar Singer. — 2010. — ISBN 978-3-447-06119-3.
Yener, Kutlu A. Material Evidence of Cult and Ritual at Tell Atchana, Ancient Alalakh: Deities of the Transitional Middle-Late Bronze Period // From the treasures of Syria: essays on art and archaeology in honour of Stefania Mazzoni. — 2015. — ISBN 978-90-6258-337-9.
Zgoll, Christian (2021). “The Hittite 'Theogony' or Song of Going Forth (CTH 344): Stratification of Mythical Traditions”. Journal of Ancient Near Eastern Religions. Brill. 21 (2): 208—227. DOI:10.1163/15692124-12341324. ISSN1569-2116.