Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от версии, проверенной 12 сентября 2022 года; проверки требуют 9 правок.
Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от версии, проверенной 12 сентября 2022 года; проверки требуют 9 правок.
Днём 1 (13) сентября1812 года в подмосковной деревне Фили состоялся военный совет о плане дальнейших действий. Несмотря на то что большинство генералов, и в первую очередь генерал Беннигсен, высказалось за то, чтобы дать Наполеону новое генеральное сражение у стен Москвы, Кутузов, исходя из главной задачи — сохранения армии,— оборвал заседание военного совета и приказал отступать, сдав Москву французам.
Оценив тяжёлое и опасное положение растянувшийся по Москве русской армии, обременённой большим числом раненых и многочисленными обозами, а также не имея возможности долго удерживать неприятеля на её подступах, командующий русским арьергардом генерал от инфантерии М. А. Милорадович решил вступить в переговоры с командующим французским авангардоммаршаломИ. Мюратом. С этой целью Милорадович послал к Мюрату штабс-ротмистра лейб-гвардии Гусарского полкаФ. В. Акинфова с запиской за подписью дежурного генерала Главного штаба русской армии полковника П. С. Кайсарова, в которой говорилось: «Оставленные в Москве раненые поручаются гуманности французских войск»[1]. На словах же Милорадович велел от его имени передать Мюрату, что[2][3]
Если французы хотят занять Москву целою, то должны, не наступая сильно, дать нам спокойно выйти из неё с артиллериею и обозом; иначе генерал Милорадович перед Москвою и в Москве будет драться до последнего человека и, вместо Москвы, оставит развалины.
В задачу Акинфова также входило как можно дольше оставаться в стане неприятеля, чтобы выиграть время[2][3].
Утром 2 (14) сентября Акинфов с трубачом из конвоя Милорадовича подъехал к неприятельской передовой цепи как раз в то время, когда возобновилась стрельба и Мюрат уже отдал своей коннице приказ атаковать русские позиции[4]. Полковник 1-го конно-егерского полка К. Л. Э. де Вильнёв, выехавший в цепь по сигналу трубача, препроводил Акинфова к командиру 2-го кавалерийского корпуса генералу О. Ф. Б. Себастьяни. Последний предложил сам передать письмо Мюрату, однако Акинфов заявил, что ему поручено не только лично вручить письмо неаполитанскому королю, но и передать кое-что ему на словах. Тогда Себастьяни всё-таки распорядился препроводить русских парламентёров к Мюрату[3].
Прочитав записку, Мюрат возразил: «Напрасно поручать больных и раненых великодушию французских войск; французы в пленных неприятелях не видят уже врагов»[5][6]. В ответ же на требование Милорадовича, он сказал, что наступление может быть остановлено только после соответствующего на то приказа самого Наполеона, после чего дал указание своему адъютанту проводить Акинфова к французскому императору. Однако, когда Акинфов с трубачом проехали около 200 шагов, Мюрат неожиданно распорядился вернуть русских парламентёров и заявил Акинфову, что, «желая сохранить Москву», он принимает условия Милорадовича и будет продвигаться «так тихо», как угодно русским, но с тем условием, чтобы французские войска могли занять город в тот же день. Кроме этого, во время диалога Мюрат попросил Акинфова как уроженца Москвы уговорить жителей города сохранять спокойствие, гарантируя, что им не будет причинено никакого вреда и не будет взята ни малейшая контрибуция[2][3].
Французская армия начала входить в Москву 2 (14) сентября во второй половине дня, по сути, идя по пятам покидающей её русской армии. Случалось, что кавалерия из французского авангарда смешивалась с казаками русского арьергарда, при этом не только не проявляя друг к другу враждебных отношений, но и порой демонстрируя взаимное уважение[7].
2 (14) сентября1812 год во вторник в 2 часа дня Наполеон прибыл на Поклонную гору, отстоявшую от Москвы (в её границах на 1812 год) на расстоянии 3 вёрст[K 2]. Там по распоряжению неаполитанского короля Мюрата был построен в боевой порядок авангард французских войск. Здесь Наполеон в течение получаса ожидал, а затем, не увидев со стороны Москвы никаких действий противника, приказал выстрелом из пушки дать сигнал к дальнейшему движению французских войск на Москву. Конница и артиллерия на лошадях скакали во весь опор, а пехота бежала. Достигнув приблизительно через четверть часа Дорогомиловской заставы, Наполеон спешился у Камер-Коллежского вала и начал расхаживать взад и вперёд, ожидая из Москвы делегации или выноса городских ключей. Пехота и артиллерия под музыку стала входить в город.
Через минут десять ожидания к Наполеону подошёл молодой человек в синей шинели и круглой шляпе и, поговорив несколько минут с Наполеоном, вошёл в заставу. По мнению очевидца Ф. И. Корбелецкого, этот молодой человек сообщил французскому императору, что российская армия и жители покинули город. Это известие, распространившееся среди французов, сначала вызвало у них недоумение, которое с течением времени переросло в уныние и огорчение. Вышел из равновесия и Наполеон.
В это время подходившие французские войска стали разделяться перед подходом к Дорогомиловской заставе на две части и обходить вдоль Камер-Коллежского вала Москву справа и слева, чтобы вступать в город через другие заставы.
Через час, придя в себя, Наполеон сел на лошадь и въехал в Москву. За ним последовала конница, до этого не вступавшая в Москву. Проехав Дорогомиловскую Ямскую слободу и достигнув берега Москвы-реки, Наполеон остановился. В это время авангард переправился за Москву-реку, пехота и артиллерия стали переходить реку по мосту, а конница стала переправляться вброд. После переправы через реку армия стала разбиваться на мелкие отряды, занимая караулы по берегу реки, по главным улицам и переулкам города.
Вступление французов в Москву. Французский лубок
Улицы города были пустынны. Перед Наполеоном на расстоянии ста саженей ехали два эскадрона конной гвардии. Свита Наполеона была весьма многочисленной. Бросалась в глаза разница между пестротой и богатством убранства мундиров окружавших Наполеона людей и простотой убранства мундира самого императора. На Арбате Наполеон увидел только содержателя аптеки с семьёй и раненого французского генерала, находившегося у них на постое.
Достигнув Боровицких ворот Кремля, Наполеон, глядя на кремлёвские стены, сказал с насмешкой: «Voilà de fières murailles!»[8] Обер-шталмейстер Арман де Коленкур, находившийся при особе императора, писал:[9]
В Кремле, точно так же как и в большинстве частных особняков, всё находилось на месте: даже часы шли, словно владельцы оставались дома. Город без жителей был объят мрачным молчанием. В течение всего нашего длительного переезда мы не встретили ни одного местного жителя; армия занимала позиции в окрестностях; некоторые корпуса были размещены в казармах. В три часа император сел на лошадь, объехал Кремль, был в Воспитательном доме, посетил два важнейших моста и возвратился в Кремль, где он устроился в парадных покоях императора Александра.
Впоследствии, как писали современники тех событий, видя ненависть и пренебрежение к себе со стороны и русского правительства, и русского народа, решивших лучше уступить ему древнюю свою столицу, чем преклониться перед ним, Наполеон приказал, при доставлении в Кремль съестных припасов, вместо лошадей употреблять для этого русских обоего пола, не разбирая ни состояния, ни лет[10]. По оценке историка А. Мартина, москвичи в целом, однако, предпочли не принимать оккупацию, а бежать из города. К началу 1812 года, по данным полиции, в Москве насчитывалось 270 184 жителя[11]. Во время оккупации, согласно её отчёту, в столице оставалось всего около 6200 мирных жителей, то есть 2,3 % от довоенного населения города[12]. По мнению В. Н. Земцова в оккупированной Москве оставалось более 10 тыс. жителей. Кроме этого, в ней оставались также от 10 до 15 тыс. русских раненых и больных солдат[13].
Французы в оставленной жителями Москве в сентябре 1812 года (картина Дмитрия Кардовского)
В ходе оккупации участились случаи мародёрства со стороны французской армии и местного населения, сперва вызванные желанием поживиться (в частности, слуги и крепостные грабили хозяйские дома), впоследствии — стремлением выжить в условиях голода. Случались и убийства военными гражданского населения. Изнасилований практически не было, так как оставшиеся в городе москвички, страдая от голода, отсутствия жилья и обстановки насилия, в основном шли на контакт с военными добровольно. Собственно французы часто рассматривались местным населением как наименее склонная к пьянству и грабежам часть наполеоновской армии, в отличие от представителей других этносов. По мнению ряда москвичей, французское командование пыталось бороться с нарушениями армейской дисциплины, хоть и не преуспело в этом. Однако под влиянием правительственной пропаганды, изображавшей французов безбожниками, и известий об осквернении местных святынь местное население иногда называло французов «язычниками» или даже «басурманами»[14][15].
В момент входа французов в Москву 2 (14) сентября1812 года в разных местах города осуществлялись поджоги[16]. Французы были уверены, что Москва поджигается по приказанию московского губернатора — графа Ростопчина.
В ночь с 3 (15) сентября на 4 (16) сентября поднялся сильнейший ветер, продолжавшийся, не ослабевая, больше суток. Пламя пожара охватило центр близ Кремля, Замоскворечье, Солянку, огонь охватил почти одновременно самые отдалённые друг от друга места города. Пожар[K 3] бушевал до 6 (18) сентября и уничтожил большую часть Москвы.
До 400 горожан из низших сословий были расстреляны французским военно-полевым судом по подозрению в поджогах.
На Наполеона пожар произвёл мрачное впечатление. По свидетельствам очевидца,[17] он говорил: «Какое ужасное зрелище! Это они сами! Столько дворцов! Какое невероятное решение! Что за люди! Это скифы!»
«Мы были окружены целым морем пламени; оно угрожало всем воротам, ведущим из Кремля. Первые попытки выйти из него были неудачны. Наконец найден был под горой выход к Москве-реке. Наполеон вышел через него из Кремля со своей свитой и старой гвардией. Подойдя ближе к пожару, мы не решались войти в эти волны огненного моря. Те, которые успели несколько познакомиться с городом, не узнавали улиц, исчезавших в дыму и развалинах. Однако же надо было решиться на что-нибудь, так как с каждым мгновением пожар усиливался всё более и более вокруг нас. Сильный жар жёг наши глаза, но мы не могли закрыть их и должны были пристально смотреть вперёд. Удушливый воздух, горячий пепел и вырывавшееся отовсюду пламя спирали наше дыхание, короткое, сухое, стеснённое и подавляемое дымом. Мы обжигали руки, стараясь защитить лицо от страшного жара, и сбрасывали с себя искры, осыпавшие и прожигавшие платье».
Наполеон со свитой проехал по горящему Арбату до Москвы-реки, далее, как писал академик Тарле, он двигался относительно безопасным маршрутом вдоль её берега.
Возвращение Наполеона в Кремль из Петровского дворца
6 (18) сентября Наполеон вернулся в Кремль. Из Москвы он продолжал управлять своей империей: подписывал декреты, указы, назначения, перемещения, награды, увольнения чиновников и сановников. После своего возвращения в Кремль французский император принял решение, о чём он заявил во всеуслышание, остаться на зимних квартирах в Москве, которая, как он полагал в тот момент, даже в её нынешнем состоянии даёт ему больше приспособленных зданий, больше ресурсов и больше средств, чем всякое другое место. Он приказал в соответствии с этим привести Кремль и монастыри, окружающие город, в состояние, пригодное для обороны, а также приказал произвести рекогносцировку окрестностей Москвы, чтобы разработать систему обороны в зимнее время.
Для управления городом в доме канцлера Н. П. Румянцева на Маросейке, 17 был открыт орган самоуправления — Московский муниципалитет. Интендант Лессепс поручил местному купцу Дюлону подобрать его членов из числа оставшегося в городе мещанства и купечества. В течение 30 дней своей деятельности муниципалитет из 25 человек занимался поиском продовольствия в окрестностях города, помощью неимущим, спасением горящих храмов. Поскольку члены муниципалитета работали в нём подневольно, после ухода Наполеона из города почти никто из них не понёс наказания за коллаборационизм.
Расстрел поджигателей Москвы французами. Верещагин (1898)
Для обеспечения порядка в городе 12 октября 1812 года французы создали муниципальную полицию — фр.police génèral.
Сам Наполеон почти каждый день объезжал верхом различные районы города и посещал окружающие его монастыри. В том числе Наполеон посетил Воспитательный дом и беседовал с его начальником генерал-майором Тутолминым. На просьбу Тутолмина о дозволении написать рапорт о состоянии воспитанников императрице Марии Наполеон не только позволил, но вдруг неожиданно прибавил: «Я прошу вас при этом написать императору Александру, которого я уважаю по-прежнему, что я хочу мира». В тот же день, 18 сентября, Наполеон приказал пропустить через французские сторожевые посты чиновника Воспитательного дома, с которым Тутолмин послал свой рапорт в Санкт-Петербург.
Всего Наполеон сделал три попытки довести до сведения царя о своих миролюбивых намерениях, но так и не получил на них ответа. В частности он попытался передать такое предложение через богатого русского помещика Ивана Яковлева — отца Александра Герцена, который был вынужден остаться в Москве с малолетним сыном и его матерью во время занятия Москвы Наполеоном. Последнюю попытку Наполеон предпринял 4 октября, когда он послал в лагерь Кутузова (в Тарутино) маркиза Лористона, бывшего послом в России перед самой войной[K 4].
Некоторые советские историки (к примеру, Е. В. Тарле) полагали, что в качестве последнего средства воздействия на русского царя Наполеон лелеял планы освобождения от крепостной зависимости крестьян, чего больше всего опасалось русское дворянство[K 5]; оккупация и сама по себе вызвала некоторый подрыв устоявшейся социальной структуры (известны случаи, когда крепостные заявляли своим помещикам, особенно собиравшимся бежать, что более не считают себя связанными обязательствами по отношению к ним[14]).
Во время нахождения в Москве французы особенно не церемонились с русскими святынями, в ряде храмов были устроены конюшни. Поскольку оконными рамами топили печи, под потолком зданий свили гнёзда птицы. В некоторых церквях были устроены плавильные горны для переплавки золотой и серебряной утвари[18]. После возвращения русских Успенский собор Московского Кремля пришлось опечатать, дабы толпа не видела учинённого внутри бесчинства:
Я был охвачен ужасом, найдя теперь поставленным вверх дном безбожием разнузданной солдатчины этот почитаемый храм, который пощадило даже пламя, и убедился, что состояние, в которое он находился, необходимо было скрыть от взоров народа. Мощи святых были изуродованы, их гробницы наполнены нечистотами; украшения с гробниц сорваны. Образа, украшавшие церковь, были перепачканы и расколоты.
Другой мемуарист отмечает, что слухи о кощунственных действиях французов в отношении православных святынь были преувеличены молвой, ибо «большая часть соборов, монастырей и церквей были превращены в гвардейские казармы» и «кроме гвардии никто не был впускаем при Наполеоне в Кремль»[20][K 6]. Наиболее почитаемые святыни удалось спрятать перед оставлением города: «В Чудове монастыре не оставалось раки св. Алексея, она была вынесена и спрятана русским благочестием, так же как мощи св. царевича Димитрия, и я нашел в гробнице его только одну хлопчатую бумагу»[20].
А. А. Шаховской приводит единственный случай умышленного оскорбления чувств православных верующих: «в алтарь Казанского собора втащена была мёртвая лошадь и положена на место выброшенного престола»[20].
6 (18) октября 1812 годаНаполеону стала понятна бесперспективность заключения мирных соглашений с русскими и невозможность обеспечения продовольствием расквартированных в Москве и окрестностях французских войск, вследствие активного противодействия попыткам наладить снабжение французской армии как со стороны русской армии, так и со стороны гражданского населения. После этого Наполеон принял решение оставить Москву. К принятию такого решения французского императора также подтолкнула резко ухудшившаяся погода с ранними заморозками.
Причины, по которым Наполеон отказался от своих первоначальных планов провести зиму в Москве, вызывают споры среди историков. Помимо проблем с фуражировками и тёплой одеждой, беспокойство императора вызывали мародёрство и пьянство армии, её общее разложение при отсутствии реальных боевых перспектив. В таком состоянии он не мог вести бойцов на столицу империи — Санкт-Петербург.
18 октября произошло столкновение части армии Кутузова с частями французской армии, которыми командовал Мюрат, стоявшими в наблюдательной позиции на реке Чернишне перед Тарутиным, где находилась ставка Кутузова. Нападение было произведено генералом Беннигсеном вопреки воле Кутузова. Это столкновение развернулось в сражение, получившее позднее название Тарутинский бой, и кончилось тем, что Мюрат был отброшен за село Спас-Купля. Этот эпизод показал Наполеону, что Кутузов после Бородина усилился, и можно было ожидать дальнейших инициатив русской армии.
Наполеон покидает Кремль
Наполеон отдал приказ маршалу Мортье, назначенному им московским генерал-губернатором, перед окончательным уходом из Москвы поджечь магазины с вином, казармы и все публичные здания в городе, за исключением Воспитательного дома, поджечь кремлёвский дворец и положить порох под кремлёвские стены. Взрыв Кремля должен был последовать за выходом последних французских войск из города.
19 октября по приказу Наполеона армия из Москвы двинулась по Старой Калужской дороге. В Москве оставался только корпус маршала Мортье. Первоначально Наполеон намеревался напасть на русскую армию и, разгромив её, попасть в неразорённые войной районы страны, чтобы обеспечить продовольствием и фуражом свои войска. Первую свою остановку на ночь Наполеон сделал в селе Троицком на берегу реки Десны. Здесь в течение нескольких дней находилась его главная квартира. Находясь здесь, он отказался от своего первоначального плана — напасть на Кутузова, так как в этом случае ему предстояло выдержать сражение, подобное Бородинскому, с ещё более неясными перспективами на победу, чем в Бородино. Но даже если бы новое сражение и кончилось для Наполеона победой, оно уже не могло изменить главного: оставления им Москвы. Наполеон предвидел впечатление, которое произведёт в Европе его уход из Москвы, и страшился этого впечатления.
Наполеон решил повернуть со Старой Калужской дороги вправо, обойти расположение русской армии, выйти на Боровскую дорогу, пройти нетронутыми войной местами по Калужской губернии на юго-запад, двигаясь к Смоленску. Он намеревался, спокойно дойдя через Малоярославец и Калугу до Смоленска, перезимовать или в Смоленске, или в Вильне, и в дальнейшем продолжить войну с Россией.
При подрыве колокольни Иван Великий от неё отвалились все позднейшие пристройки
«Я покинул Москву, приказав взорвать Кремль», — писал 10 октября Наполеон жене. Накануне вечером он послал из своей главной квартиры в селе Троицком маршалу Мортье приказ окончательно оставить Москву и немедленно присоединиться со своим корпусом к армии, а перед выступлением взорвать Кремль. Это приказание было выполнено лишь частично, так как в суматохе внезапного выступления у Мортье не хватило времени как следует заняться этим делом. До основания была уничтожена лишь Водовзводная башня, сильно пострадали башни Никольская, 1-я Безымянная и Петровская, также кремлёвская стена и часть арсенала. От взрыва обгорела Грановитая палата.
Как не без ехидства отмечали современники, при попытке подорвать самое высокое здание Москвы, колокольню Иван Великий, сама она осталась невредимой, в отличие от позднейших пристроек[20]:
Огромная пристройка к Ивану Великому, оторванная взрывом, обрушилась подле него и на его подножия, а он стоял так же величественно, как только что воздвигнутый Борисом Годуновым для прокормления работников в голодное время, будто насмехаясь над бесплодною яростию варварства XIX века.
После оставления Москвы французами первым в город вступил кавалерийский авангард русской армии под командованием А. Х. Бенкендорфа (чей начальник Винцингероде к тому времени был пленён маршалом Мортье).Также у историков возникает спор об участия казахского ханства в войне за Москву вместе с русскими.
Мы вступили в Москву вечером 11-го числа. Город был отдан на расхищение крестьянам, которых стеклось великое множество, и все пьяные; казаки и их старшины довершали разгром. Войдя в город с гусарами и лейб-казаками, я счел долгом немедленно принять на себя начальство над полицейскими частями несчастной столицы: люди убивали друг друга на улицах, поджигали дома. Наконец все утихло, и огонь потушен. Мне пришлось выдержать несколько настоящих сражений.
О том, что русская армия нашла в городе толпы крестьян, занимавшихся пьянством, грабежом и вандализмом, сообщают и другие мемуаристы[14][22]. Вот, к примеру, свидетельство А. А. Шаховского[20]:
Подмосковные крестьяне, конечно, самые досужие и сметливые, но зато самые развратные и корыстолюбивые во всей России, уверясь в выходе неприятеля из Москвы и полагаясь на суматоху нашего вступления, приехали на возах, чтобы захватить недограбленное, но гр. Бенкендорф расчел иначе и приказал взвалить на их воза тела и падаль и вывести за город, на удобные для похорон или истребления места, чем избавил Москву от заразы, жителей её от крестьянского грабежа, а крестьян от греха.
Московский обер-полицмейстер Ивашкин в донесении Ростопчину от 16 октября оценивает количество вывезенных с улиц Москвы трупов в 11 959, лошадиных — в 12 546[18]. По возвращении в город Ростопчин распорядился не устраивать имущественного передела и оставить награбленное добро тем, в чьи руки оно попало[K 7], ограничившись компенсациями пострадавшим. Узнав об этом распоряжении, народ бросился на воскресный рынок у Сухаревой башни: «В первое же воскресенье горы награбленного имущества запрудили огромную площадь, и хлынула Москва на невиданный рынок!» (Гиляровский). В императорском манифесте от 30 августа 1814 года была объявлена амнистия за большинство преступлений, совершённых во время наполеоновского вторжения[14].
↑Употребление термина «французы» применительно к армии Наполеона условно. В разграблении Москвы не менее активно участвовали итальянцы, вюртембергцы, вестфальцы, гессенцы. Относительно высоким уровнем дисциплины отличались поляки, баварцы, саксонцы.
↑Чиновник Российского Министерства финансов Ф. И. Корбелецкий, попавший 30 августа в плен к французам и находившийся в течение 3 недель при главном штабе Наполеона, оставил подробные записки происходящего в этот период. Записки Корбелецкого «Краткое повествование о вторжении французов в Москву и о пребывании их в оной. С приложением оды в честь победоносного российского воинства» были изданы в Санкт-Петербурге в 1813 году.
↑Существует несколько версий возникновения пожара — организованный поджог при оставлении города (обычно связываемый с именем Ф. В. Ростопчина), поджог русскими лазутчиками (несколько русских было расстреляно французами по такому обвинению), неконтролируемые действия оккупантов, случайно возникший пожар, распространению которого способствовал общий хаос в оставленном городе.
Очагов у пожара было несколько, так что возможно, что в той или иной мере верны все версии.
↑Кутузов принял Лористона в штабе, отказался вести с ним переговоры о мире или перемирии и только обещал довести о предложении Наполеона до сведения Александра. Но, как известно, Александр I это предложение Наполеона также проигнорировал.
↑В обоснование приводят то, что Наполеон намеревался искать в московском архиве сведения о Пугачёве, просил сделать наброски манифеста к крестьянству, писал Евгению Богарне, что хорошо бы вызвать восстание крестьян.
↑Разумеется, гвардейцы не следили за порядком в храмах. По воспоминаниям Шаховского, «в Архангельском соборе грязнилось вытекшее из разбитых бочек вино, была набросана рухлядь, выкинутая из дворцов и Оружейной палаты, между прочим две обнаженные чучелы, представлявшие старинных латников».
↑Ростопчин и Ивашкин сами поживились при распределении имущества, конфискованного из магазинов иностранцев, которые предпочли покинуть Москву вместе с отступавшей французской армией.
↑ 12345Шаховской А. А. Первые дни в сожжённой Москве. Сентябрь и октябрь 1812 г. По запискам кн. А. А. Шаховского // Пожар Москвы. По воспоминаниям и запискам современников: Ч. 2. — Москва: Образование, 1911. С. 95, 99.
1812 год в воспоминаниях современников / Отв. ред. А. Г. Тартаковский. — ИРИ РАН. — М.: Наука, 1995. — 202 с. — ISBN 5-02-009607-5.
Муравьёв Н. Н. Записки // Русский архив, 1885, № 9, с. 23.
«Французы в Москве». Русские мемуары. Избранные страницы. 1800—1825 гг. // Москва. Изд.: «Правда», 1989. с. 164—168.
Корбелецкий Ф. И. Краткое повествование о вторжении французов в Москву и о пребывании их в оной. С приложением оды в честь победоносного российского воинства. — СПб. 1813.
Земцов В. Н. 1812 год. Пожар Москвы. — М.: Книга, 2010. — 138 с. — (200-летие Отечественной войны 1812 г.). — ISBN 978-5-91899-013-1.
Земцов В. Н.Наполеон в Москве. — М.: Медиа-книга, 2014. — 323 с. — (200-летие Отечественной войны 1812 г.). — ISBN 978-5-91899-071-1.
Земцов В. Н. Наполеон в России: социокультурная история войны и оккупации. — М.: РОССПЭН, 2018. — 431 с. — (Эпоха 1812 года). — ISBN 978-5-8243-2221-7.
Павлова М. Н., Розина О. В.Городское управление Москвы в период французской оккупации (сентябрь—октябрь 1812 г.) // Актуальные вопросы местного самоуправления в Российской Федерации: сборник научных статей по итогам I Всероссийской научно-практической конференции, посвящённой Дню местного самоуправления (26—27 апреля 2018 г.). — Стерлитамак: Изд-во Стерлитамакского филиала БашГУ, 2018. — С. 92—97.
Попов А. Н.Французы в Москве в 1812 году // Отечественная война 1812 года / сост., предисл., примеч. С. А. Никитина. — М.: Минувшее, 2009. — Т. 2: Нашествие Наполеона на Россию. — С. 625—807. — (Русская историческая библиотека). — ISBN 978-5-902073-70-3.
Martin A. M.The Response of the Population of Moscow to the Napoleonic Occupation of 1812 (англ.) // The Military and Society in Russia: 1450—1917 / Ed. by Лор, Эрик, M. Poe. — 2nd ed. — Leiden; Boston; Köln: BRILL, 2002. — xxiv, 550 p. — (History of Warfare, ISSN1385-7827, Vol. 14). — ISBN 978-90-04-12273-4.