Накануне проведения совета формирования русской армии расположились к западу от Москвы, чтобы дать бой войскам Наполеона. Позицию выбирал генерал Леонтий Беннигсен. Несмотря на мучившую его несколько дней сильную лихорадку, Барклай-де-Толли проинспектировал верхом поле боя и пришёл к выводу, что позиция губительна для формирований русской армии. К тем же выводам после него пришли, проехав по расположению русских войск, А. П. Ермолов и К. Ф. Толь. В свете этих донесений перед Кутузовым встал вопрос о необходимости продолжения отступления и сдачи Москвы (либо дачи боя прямо на улицах города).
Открывший заседание Беннигсен сформулировал дилемму — дать бой на невыгодной позиции либо сдать неприятелю древнюю столицу. Кутузов поправил его, что речь идёт не о спасении Москвы, а о спасении армии, так как рассчитывать на победу можно только в случае сохранения боеспособной армии. Барклай-де-Толли предложил отступить на Владимирский тракт и далее к Нижнему Новгороду, чтобы в случае разворота Наполеона к Петербургу успеть перекрыть ему путь.
В своём выступлении Беннигсен объявил, что отступление обессмысливает кровопролитие в Бородинском сражении. Сдача священного для русских города подорвёт боевой дух солдат. Велики будут и чисто материальные потери от разорения дворянских имений. Несмотря на наступавшую темноту, он предложил перегруппироваться и без проволочек атаковать Великую армию. Предложение Беннигсена поддержали Ермолов, Коновницын, Уваров и Дохтуров.
В прениях первым выступил Барклай-де-Толли, подвергший критике позицию под Москвой и предложивший отступать: «Сохранив Москву, Россия не сохраняется от войны, жестокой, разорительной. Но сберёгши армию, ещё не уничтожаются надежды Отечества, и война… может продолжаться с удобством: успеют присоединиться в разных местах за Москвой приготовляемые войска»[3].
За то, что Россия не в Москве, высказались Остерман-Толстой, Раевский и Толь. Последний указывал, что истощённая бородинским сражением армия не готова к новому столь же масштабному бою, тем более что многие командиры выведены из строя ранениями. В то же время отступление армии по улицам Москвы произведёт тягостное впечатление на горожан. На это Кутузов возразил, что «армия французская рассосётся в Москве, как губка в воде», и предложил отступать на рязанскую дорогу.
Опираясь на мнение меньшинства присутствующих, Кутузов принял решение, не давая сражения на неудачной позиции, оставить Москву (ибо, по его словам, повторявшим Барклая-де-Толли, «с потерей Москвы не потеряна ещё Россия»), чтобы сохранить армию для продолжения войны, а заодно сблизиться с подходящими резервами. Это решение требовало определённого мужества, так как мера ответственности за сдачу исторической столицы неприятелю была очень велика и могла обернуться для главнокомандующего отставкой. Никто не мог предсказать, как это решение будет воспринято при дворе.
По окончании совета Кутузов вызвал к себе генерал-интендантаД. С. Ланского и поручил ему обеспечить подвоз продовольствия на рязанскую дорогу. Ночью адъютант Кутузова слышал, как тот плакал. Армии, которая готовилась к бою, был отдан приказ отступать, вызвавший всеобщее недоумение и ропот. Отступление по городу производилось ночью. Решение об отступлении застало врасплох и московские власти во главе с графом Ф. В. Ростопчиным.
После двух дневных переходов русская армия свернула с рязанской дороги к Подольску на старую калужскую дорогу, а оттуда — на новую калужскую. Поскольку часть казаков продолжала отступать на Рязань, французские лазутчики были дезориентированы, и Наполеон в течение 9 дней не имел представления о местонахождении русских войск[4].
Совет в Филях был описан Л. Толстым в романе «Война и мир». Отталкиваясь от толстовской литературной основы, художник А. Д. Кившенко написал к 70-летию проведения совета две картины одинакового содержания с изображением основных действующих лиц, первую в 1880 (хранится в Русском музее), вторую в 1882 году (Третьяковская галерея)[5].
В традиции Толстого и Кившенко совет изображён в киноэпопее С. Бондарчука «Война и мир» (1967). Из соображений экономии хронометража среди всех участников совета в фильме слово дано только Кутузову и Беннигсену (причём последний на киноэкране изъясняется по-русски, которым в действительности не владел[6]).
Изба крестьянина Михаила Фролова (часто ошибочно называемого Андреем Севастьяновичем Фроловым или, вслед за Л. Толстым, Андреем Севастьяновым[7]), в которой происходил совет, сгорела в 1868 году, но была восстановлена в 1887 году, с 1962 года — филиал музея «Бородинская панорама». Достоверно первоначальный облик избы известен благодаря ряду этюдов, выполненных в 1860-е гг. А. К. Саврасовым.
↑Прохоров М. Ф. Новые документы о владельцах Кутузовской избы Архивная копия от 20 декабря 2011 на Wayback Machine // Отечественная война 1812 г. Источники. Памятники. Проблемы. — Бородино, 1997.