Патриоти́зм (греч.πατριώτης — «соотечественник», πατρίς — «родина», «отечество»[1]) — политический принцип и социальное чувство, осознанная любовь, привязанность к Родине, преданность ей и готовность к жертвам ради неё[2], осознанная любовь к своей нации, народу, его традициям.[1]
Патриотизм предполагает гордость[3] достижениями и культурой своей родины, желание сохранять её характер и культурные особенности и идентификацию себя (особое эмоциональное переживание своей принадлежности к стране и своему гражданству, языку, традициям) с другими представителями своего народа, стремление защищать интересы родины и своего народа.[4]
Исторический источник патриотизма — веками и тысячелетиями закреплённое существование обособленных государств, формирующее привязанность к родной земле, языку, традициям. В условиях образования наций и образования национальных государств патриотизм становится составной частью общественного и политического сознания в XVIII веке, отражающего общенациональные моменты в его развитии.
Приписывая другим лицам патриотические чувства, а некоторым событиям патриотическую окраску, оценивающее лицо тем самым чаще всего даёт положительную характеристику[5][6].
Представления о патриотизме связываются с любовью к родине, но представление о сущности патриотизма у разных людей разное[7][8][9]. По этой причине одни люди считают себя патриотами, а другие себя таковыми не считают[8][10].
Слово происходит от греческого πατριός — «отеческий» через посредство французского patriote — «соотечественник».
В течение XVIΙ века слово «патриот» прочно входит в политический язык Западной Европы. В этот период служение стране понимается прежде всего как служение монарху. Это связано с тем, что монархия понималась как единственно возможная форма существования государства. Как писал английский поэт Джон Драйден,
Монарху и Стране обязан патриот,
И Власть, и Вольность он достойно бережет.
(«Почтенному родственнику», 1700)
Термин патриотизм вводится в оборот деятелями Просвещения, в первую очередь французского, в XVIII веке. У них он теряет связь с монархическим устройством государства и сближается с понятием гражданина. Любовь к Родине, по их мнению, существует отдельно от государства и достигает высшей степени при народовластии (что связано с признанием народа источником власти). Французские просветители придавали патриотическому воспитанию огромное значение:
Дитя, раскрывая глаза должно видеть отечество и до смерти не должно ничего видеть, кроме отечества.
(Ж-Ж. Руссо, «Очерк национального воспитания, или План образования для молодежи»)
В России попытка ввести государственный патриотизм была сделана в ΧΙΧ веке С. С. Уваровым (в виде третьего компонента триады: «православие, самодержавие, народность». Продолжая увязываться с монархией, это понимание патриотизма вызывало негативную реакцию у части интеллигенции (Л. Н. Толстой).
Высшую степень неприятия по отношению к существовавшим в ΧΙΧ в. идеям патриотизма проявили марксисты. Согласно «Манифесту Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса, «Рабочие не имеют отечества» и еще только должны в будущем «завоевать политическое господство, подняться до положения национального класса». Эта позиция была во многом воспринята В. И. Лениным, посвятившим ряд работ соотношению национального и классового патриотизма. После его смерти в СССР утверждается идея «советского патриотизма» — верности Советской Родине, первому в мире социалистическому государству.
Таким образом, в истории патриотизмом, как особым чувством, называли различные явления в общественных отношениях. Нередко подменяя понимание любви к родине, например, любовью к государству и т. д. Так появились термины:
государственный (этатический) патриотизм — любовь к государству.
имперский патриотизм — лояльность (любовь) к империи и её правительству.
квасной патриотизм (ура-патриотизм) — гипертрофированное чувство любви к государству и своему народу.
полисный (городской) патриотизм — любовь к полису (городу), то есть образу жизни, традициям, особенностям, культам. Существовал в античных городах-государствах (полисах) и был основан на местных религиозных культах.
Патриотизм отвергается универсалистской этикой, полагающей, что человек в одинаковой мере связан нравственными узами со всем человечеством без изъятия. Эта критика началась ещё философами Древней Греции (киники, стоики — в частности, киник Диоген первым описал себя как космополитa, то есть «гражданина мира»[14])
В Римской империи патриотизм существовал в виде местного «полисного» патриотизма и имперского патриотизма. Полисный патриотизм поддерживался различными местными религиозными культами. Римские императоры в целях сплочения населения империи под руководством Рима предпринимали попытки формирования общеимперских культов, некоторые из них были основаны на обожествлении императора. Возникло представление о римской державе как едином культурно-историческом пространстве, о Риме как общей родине всех цивилизованных жителей империи. Плиний Старший называл Италию «кормилицей и родительницей всех земель, избранной божественным провидением, чтобы ещё больше прославить само небо, чтобы объединить разрозненные державы и смягчить обычаи, соединить воедино неблагозвучные и грубые языки столь многих народов с помощью уз единой речи, чтобы дать человечеству цивилизованность и стать единым отечеством для всех народов на земле». Суть «универсалистского» римского патриотизма, сформировавшегося в эпоху империи, хорошо отражена в известных словах императора-философа Марка Аврелия: «Город и отечество мне, Антонину, — Рим, а мне, человеку, — мир»[15].
Христианство своей проповедью подрывало основы местных религиозных культов и тем самым ослабляли позиции полисного патриотизма[16].
Идеи синтеза патриотизма и космополитизма
Патриотизму нередко противопоставляют космополитизм, как идеологию всемирного гражданства и «родины-мира», при которой «привязанность к своему народу и Отечеству как будто теряет всякий интерес с точки зрения универсальных идей»[17]. В частности, подобное противопоставление в СССР во времена Сталина привело к борьбе с «безродными космополитами»[18].
С другой стороны, наблюдаются идеи синтеза космополитизма и патриотизма, при которых интересы родины и мира, своего народа и человечества понимаются соподчинёнными, как интересы части и целого, с безусловным приоритетом общечеловеческих интересов. Так, английский писатель и христианский мыслитель Клайв Стейплз Льюис писал:
«патриотизм — хорошее качество, гораздо лучшее, чем эгоизм, присущий индивидуалисту, но всеобщая братская любовь — выше патриотизма, и если они вступают в конфликт между собой, то предпочтение следует отдать братской любви».
Такой подход современный немецкий философ М. Ридель находит уже у Иммануила Канта. Вопреки неокантианцам, которые заостряют внимание на универсалистском содержании этики Канта и его идее создания всемирной республики и универсального правового и политического порядка[19], М. Ридель считает, что у Канта патриотизм и космополитизм не противопоставлены друг другу, а взаимосогласованы, и Кант видит как в патриотизме, так и в космополитизме проявления любви. По М. Риделю, Кант в противовес универсалистскому космополитизму Просвещения подчёркивает, что человек в соответствии с идеей мирового гражданства причастен и к отечеству, и к миру, полагая, что человек как гражданин мира и земли, истинный «космополит», чтобы «способствовать благу всего мира, должен иметь склонность в привязанности к своей стране»[20].
В дореволюционной России эту идею отстаивал Владимир Соловьёв, полемизируя с неославянофильской теорией самодостаточных «культурно-исторических типов»[21]. В статье о космополитизме в ЭСБЕ Соловьёв утверждал: «как любовь к отечеству не противоречит непременно привязанности к более тесным социальным группам, напр., к своей семье, так и преданность всечеловеческим интересам не исключает патриотизма. Вопрос лишь в окончательном или высшем мериле для оценки того или другого нравственного интереса; и, без сомнения, решительное преимущество должно здесь принадлежать благу целого человечества, как включающему в себя и истинное благо каждой части»[17]. С другой стороны, перспективы патриотизма виделись Соловьёву следующим образом:
Идолопоклонство относительно своего народа, будучи связано с фактическою враждою к чужим, тем самым обречено на неизбежную гибель.(…) Повсюду сознание и жизнь приготовляются к усвоению новой, истинной идеи патриотизма, выводимой из сущности христианского начала: «в силу естественной любви и нравственных обязанностей к своему отечеству полагать его интерес и достоинство главным образом в тех высших благах, которые не разделяют, а соединяют людей и народы»[22].
Как отмечал академик Д. С. Лихачёв в работе «Природа, родник, родина, просто доброта»[23]:
Город на высоком берегу реки в вечном движении. Он «проплывает» мимо реки. И это тоже присущее Руси ощущение родных просторов.
Страна — это единство народа, природы и культуры.
— Природа, родник, родина, просто доброта, 1984 г.
А. А. Терентьев, доктор философских наук, профессор НГПУ в работе «Ислам и проблемы национализма и патриотизма»[24] указывает:
Патриотическое поведение предполагает истовое, сознательное служение общим интересам народа, слияние с родным народом духом и телом, выдвижение общенациональных соборных интересов на первый план и решение вместе с ними и своих частных, не противопоставляя их друг другу. Патриотизм формируется, складывается, вырабатывается в то же время, как традиция и правило общественной жизни при решении общих проблем этноса, при служении людей более значимому, чем частный, общему интересу
— Ислам и проблемы национализма и патриотизма, 2011 г.
Исследователи разделяют патриотизм на «слепой» и «гражданский».
Роберт Шатц, Эрвин Стауб и Говард Лавин (On the Varieties of National Attachment: Blind versus Constructive Patriotism, 1999) определяют «слепой» патриотизм как привязанность к стране с беспрекословной положительной оценкой своей родины и нетерпимостью к критике своего государства. В противоположность этому, «гражданский» или «конструктивный» патриотизм — это любовь к своей стране, связанная с анализом и критикой существующего в ней положения и стремлением изменить его к лучшему. Их исследование, проведённое среди американских студентов, выявило, что студенты со «слепым» типом патриотизма характеризовались слабой политической активностью, высоким уровнем национализма, повышенной чувствительностью к внешним угрозам и почитанием государственных символов. «Слепой» патриотизм был связан с некритической поддержкой всех действий страны, а также предпочтением проамериканских источников информации.
Изучая роль патриотизма на американских выборах 1988 года, Джон Салливан, Эми Фрайд и Мэри Дитц (Patriotism, politics, and the presidential election of 1988, 1992) обнаружили, что граждане, склонные к символическому, эмоциональному или инстинктивному патриотизму, были более восприимчивы к призывам Джорджа Буша объединиться вокруг национальных чувств и символов (американского флага, гимна). Напротив, «гражданский» патриотизм коррелировал в исследовании Шатца, Стауба и Лавина с разнообразными показателями политической активности, знакомством с разными источниками информации и точками зрения и уверенностью в способности повлиять на жизнь своей страны в лучшую сторону[25].
В рядах российских исследователей существует трактовка явления патриотизма в двух взаимосвязанных видах «проактивного» и «реактивного».
Андрей Вячеславович Кошкин (Горизонт диалектики, 2020) выступил с критикой оценок «правильности» тех или иных проявлений патриотизма и тех его трактовок, которые основаны на условном разделении на «позитивные» и «негативные». В противовес таким концепциям выдвигается диалектическое понимание патриотизма и двух его выражений:
Патриотизм может со всей присущей ему в таких случаях консервативностью охранять сложившийся порядок вещей или в критических ситуациях призывать общество к единству во имя его сохранения. Он крайне удобен правящему классу, так как позволяет легитимировать выгодный им охранительский курс, который не угрожает их привилегированному положению. Именно такой патриотизм будет говорить о единстве интересов общества, о государстве, как о выразителе этих интересов, и о Родине, которую нельзя потерять. И именно такой патриотизм будет являться реактивным, склонным к противостоящей переменам реакции
Проактивный патриотизм, наоборот, совершенно четко основывается на детерминации «наши»/«не наши» и борется с объединением интересов всех со всеми. Его установка связана с невозможностью жизни по-старому и необходимости перемен для скорейшей трансформации социальной реальности, в которой находится Родина, в принципиально новую форму. Основание — несправедливость выстроенных отношений «наших» и «не наших» в имеющейся конструкции. Нужно заметить, что критерии «наших» могут быть различны: от классовых до национальных
Отмечается, что патриотизм, сам по себе, не может являться самоценностью. Он может находить крайне широкий отклик в массовом сознании, может быть необходимым условием для этической оценки той или иной мировоззренческой парадигмы и вполне может стать определенного рода платформой для краткосрочного объединения разных политических сил, но сам патриотизм, по мнению А. В. Кошкина, не может и не должен являться идеологией или ценностью сам по себе[26].
Последовательный универсализм и космополитизм[27] раннего христианства, его проповедь о небесной отчизне в противоположность земным отечествам и представления о христианской общности как особом «народе Божьем» подрывала самые основы полисного патриотизма[16]. Христианство отрицало всякие различия не только между народами империи, но и между римлянами и «варварами». Апостол Павел наставлял: «Если вы воскресли со Христом, то ищите горнего (…) облекшись в нового <человека>, где нет ни эллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» (Колоссянам, 3, 11). Однако, лояльное по отношению к патриотизму толкование данного отрывка предложил известный православный миссионер протодиакон Андрей Кураев[28]: в параллельном, более раннем, месте Писания, тот же апостол Павел говорит: «Ибо все вы сыны Божии по вере во Христа Иисуса;
все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал.3:27, 28). Таким образом, то, что во Христе исчезают различия между людьми, национальные и половые, не означает, что они исчезают между людьми в земной жизни, иначе бы тот же апостол Павел не подчеркивал половые различия в целом ряде посланий.
Христианский апологет Марк Минуций Феликс в своем трактате «Октавий» пишет от имени христиан: «Мы различаем племена и народы, но для Бога весь этот мир есть один дом»[29]. Святой Амвросий Медиоланский включает патриотизм в иерархию ценностей христианина: «Справедливость же требует, чтобы мы прежде всего любили (pietas) Бога, затем отечество, далее родных (parentes) и, наконец, всех (остальных) людей»[30]. Святой Григорий Богослов говорит: «Почитать матерь — дело святое. Но у всякого своя матерь, а общая для всех матерь — Родина»[31].
Патриотизм, несомненно, актуален. Это чувство, которое делает народ и каждого человека ответственным за жизнь страны. Без патриотизма нет такой ответственности. Если я не думаю о своём народе, то у меня нет дома, нет корней. Потому что дом — это не только комфорт, это ещё и ответственность за порядок в нём, это ответственность за детей, которые живут в этом доме. Человек без патриотизма, по сути, не имеет своей страны. А «человек мира» это то же самое, что бездомный человек.
И здесь ещё одно очень важно. Чувство патриотизма ни в коем случае нельзя смешивать с чувством враждебности к другим народам. Патриотизм в этом смысле созвучен Православию. Одна из самых главных заповедей христианства: не делай другому то, что ты не хочешь, чтобы делали тебе. Или как это звучит в православном вероучении словами Серафима Саровского: спасись сам, стяжи мирен дух, и тысячи вокруг тебя спасутся. То же самое патриотизм. Не разрушай у других, а созидай у себя. Тогда и другие будут относиться к тебе с уважением. Я думаю, что сегодня у нас это основная задача патриотов: созидание собственной страны.
В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» сказано об этническом и гражданском измерении христианского патриотизма: «Христианский патриотизм одновременно проявляется по отношению к нации как этнической общности и как общности граждан государства. Православный христианин призван любить своё отечество, имеющее территориальное измерение, и своих братьев по крови, живущих по всему миру. Такая любовь является одним из способов исполнения заповеди Божией о любви к ближнему, что включает любовь к своей семье, соплеменникам и согражданам»[33].
Православный священник Даниил Сысоев был противником концепции, согласно которой патриотизм должен быть свойственен христианам[34]. Он ввёл свой собственный термин «уранополитизм» («уранополит» буквально означает «гражданин неба» в переводе с греческого[35]), которым обозначал стремление к небесному отечеству в противовес привязанности к отечеству земному.
В мае 2021 года в Зимбабве был принят закон, запрещающий критику правительства за границей. Такое поведение закон объявляет «непатриотичным» и предусматривает уголовное наказание[37].
Оппозиция резко выступила против нового закона, называя его «новым средством подавления»[a]. Оппозиционный политик Лавмор Мадуку (Lovemore Madhuku) заявил, что «никакое государство не может определять, что патриотично, а что нет»[37].
На Западе понятия национализм и патриотизм часто рассматриваются как синонимы, тогда как в России эти термины обычно противопоставляются и наделяются аксиологическими характеристиками: патриотизм воспринимается как положительное явление, национализм — как негативная идеология, которая противопоставляет народы и государства[1].
После 1917 года и до середины 1930-х годов в СССР понятие «патриотизм» носило резко негативный характер. Понятие «патриот» было родственным таким понятиям, как «буржуй», или «недобитая контра». Такого отношения к патриотизму и к патриотам придерживались в то время не только отдельные высокопоставленные партийные лидеры, эти взгляды исповедовались и в массовом порядке. Гонения на патриотические воззрения нашли самое широкое выражение в литературе, искусстве, науке, особенно исторической и образовании. Одним из ярких представителей этого течения был историк М. Н. Покровский. Необходимость уничтожения патриотических взглядов в обществе объяснялась тем, что именно патриотизм являлся серьёзной идейной преградой на пути к созданию мирового пролетарского государства. Пропагандировалась идея, что истинным патриотизмом является классовый (пролетарский) или интернациональный патриотизм, подразумевающий единство пролетариев всего мира вне зависимости от их национальной или государственной принадлежности. А патриотизм традиционный, национальный, называемый обычно национал-патриотизмом, объявлялся вредным или даже враждебным делу мировой революции[39].
В конце 1960-х — начале 1980-х годов в ряде общественных наук, особенно в философских, значительное развитие получила точка зрения, согласно которой патриотизм исследовался как явление общественного сознания[44]. Примерно с середины 1980-х годов стала преобладать тенденция осмысления патриотизма как одного из явлений духовной жизни общества[45]. В некоторых исследованиях патриотизм изучался в контексте развития советской (российской) истории, как проявление специфических черт менталитета, психики различных общностей[46] и т. д.
В 1990-е годы в Российской Федерации федеральные власти не занимались «патриотическим воспитанием» детей и молодёжи. Этим иногда занимались региональные власти[47].
С начала 2000-х годов федеральный центр стал постепенно уделять больше внимания вопросам «патриотического воспитания», возвращая себе пальму первенства в этом вопросе. В последние годы в России наблюдается рост числа патриотически настроенных граждан. По данным опросов, всё больше россиян считают себя патриотами — 69 % по данным «Левада-центр» (2013 г.), более 80 % по данным ВЦИОМ (2014 г.). Примером подъёма патриотических настроений в обществе послужило проведение Олимпийских игр, годовщина Победы в Великой Отечественной войне.
Президент России В. В. Путин 3 февраля 2016 года на встрече с предпринимателями, входящими в Клуб лидеров, отметил:
«У нас нет никакой и не может быть никакой другой объединяющей идеи, кроме патриотизма»
Система патриотического воспитания в России имеет общественно-государственных характер и реализуется во всех сферах образования и культуры. Проводником патриотических ценностей является и уполномоченное от имени государства в проведении патриотической работы Федеральное Агентство по делам молодежи, а с 2015 года и отделение общероссийской общественно-государственной организации «Российское движение школьников» — Юнармия.
Формирование патриотизма дошколят и школьников осуществляется через проведение систем патриотических конкурсов, общественно-политических, национальных и культурных, государственных праздников, через работу детских военно-патриотических общественных организаций.
Формирование патриотических чувств студенческой молодежи России осуществляется в рамках тематических конкурсов, а также через реализацию проведения профильных смен в рамках всероссийских образовательных форумов «Машук», «Селигер», «Таврида», «Территория смыслов» на Клязьме", «Ласточка», «АТР», «Бирюса», «Балтийский Артек», «I-Волга».
Свою деятельность, финансируемую из государственного бюджета, ведут (ФГБУ «Росвоенцентр»[48] и ФГБУ «Роспатриотцентр»[49]), ориентированные на патриотическою работу со всеми возрастными группами.
В акции «Бессмертный полк» в 2015 году приняли участие 13 % молодых людей в возрасте от 18 до 24 лет[58].
Формальным показателем заинтересованности государства в патриотическом воспитании граждан является наличие нормативно-правовых документов, регулирующих и поддерживающих работу государственных и общественных организаций по формированию патриотизма:
Понятие «патриотизм» в России сегодня активно набирает популярность. Если в 2006 году себя патриотами считали 30 % россиян, в 2016 этот показатель составлял уже 57 %, то к июню 2017 года в России число считающих себя патриотами граждан увеличилось до 78 %[59].
При этом, несмотря на постоянно возраставшие усилия властей по интенсификации патриотического воспитания, представления российских граждан о патриотизме разнообразны, порой противоречивы и часто аполитичны[60].
Российские социологи Владимир Магун и Маргарита Фабрикант в работе «Гордость человека своей страной: индивидуальные и страновые детерминанты» показывают, что в России уровень «нормативной» гордости (которая близка по определению к «слепому» патриотизму) выше, чем уровень «рациональной» гордости (близка к «конструктивному» патриотизму). По их мнению, такой разрыв может отчасти объясняться политикой российских властей по усилению «слепой» гордости населения за свою страну, в том числе активизацией геополитической повестки дня. Рост «слепого» патриотизма отражается и в соцопросах. Так, исследования «Левада-центра» обнаруживают существенный рост числа россиян, которые готовы пожертвовать благополучием граждан ради того, чтоб страну «уважали и побаивались» (с 34 % в 2004 г. до 47 % в 2015 г.)[25].
Колумбия — образ, олицетворявший США (Образ для плаката «Будь патриотом». Пол Стар. 1917—1918 годы)
Опросы общественного мнения, проводимые в США, показывают, что примерно три четверти граждан США испытывают чувство гордости за свою страну. Около половины американских семей украшают свой дом флагом США, 15-20 % водителей устанавливают американский флажок на своей машине.
Опросы показывают, что большинство американцев не только испытывают чувство гордости за свою страну, но и считают, что идеи, популярные в США, могут быть использованы во всем мире. Согласно опросу Pew Research Center for the People and the Press, 79 % жителей США были уверены в полезности распространения американских идей и моральных ценностей. Девять из десяти американцев испытывают чувство гордости, когда звучит мелодия гимна страны. Самыми любимыми символами были названы (в порядке уменьшения популярности): американский флаг, статуя Свободы, государственный гимн, белоголовый орлан (его изображение широко используется в официальной символике, в частности, в гербе США), Белый дом и песня «Боже, благослови Америку»[61].
В середине XX века формирование патриотизма в Японии было отнесено к ведению Управления национальной обороны (УНО) (после 9 января 2007 года — Министерство обороны Японии). Воспитание патриотизма опиралось на традиционно японские моральные каноны, милитаризм, национализм[62].
Лев Толстой считал патриотизм чувством «грубым, вредным, стыдным и дурным, а главное — безнравственным». Он полагал, что патриотизм с неизбежностью порождает войны и служит главной опорой государственному угнетению. Толстой полагал, что патриотизм глубоко чужд русскому народу, как и трудящимся представителям других народов: он за всю жизнь не слышал от представителей народа никаких искренних выражений чувства патриотизма, но наоборот, много раз слышал выражения пренебрежения и презрения к патриотизму.
Скажите людям, что война дурно, они посмеются: кто же этого не знает? Скажите, что патриотизм дурно, и на это большинство людей согласится, но с маленькой оговоркой. — Да, дурной патриотизм дурно, но есть другой патриотизм, тот, какого мы держимся. — Но в чём этот хороший патриотизм, никто не объясняет. Если хороший патриотизм состоит в том, чтобы не быть завоевательным, как говорят многие, то ведь всякий патриотизм, если он не завоевательный, то непременно удержательный, то есть что люди хотят удержать то, что прежде было завоёвано, так как нет такой страны, которая основалась бы не завоеванием, а удержать завоёванное нельзя иными средствами, как только теми же, которыми что-либо завоёвывается, то есть насилием, убийством. Если же патриотизм даже и не удержательный, то он восстановительный — патриотизм покорённых, угнетённых народов-армян, поляков, чехов, ирландцев и т. п. И этот патриотизм едва ли не самый худший, потому что самый озлобленный и требующий наибольшего насилия. Скажут: «Патриотизм связал людей в государства и поддерживает единство государств». Но ведь люди уже соединились в государства, дело это совершилось; зачем же теперь поддерживать исключительную преданность людей к своему государству, когда эта преданность производит страшные бедствия для всех государств и народов. Ведь тот самый патриотизм, который произвёл объединение людей в государства, теперь разрушает эти самые государства. Ведь если бы патриотизм был только один: патриотизм одних англичан, то можно бы было его считать объединяющим или благодетельным, но когда, как теперь, есть патриотизм: американский, английский, немецкий, французский, русский, все противоположные один другому, то патриотизм уже не соединяет, а разъединяет.
↑ПримерАрхивная копия от 25 апреля 2009 на Wayback Machine опросов общественного мнения показывает, что большинство опрошенных поддерживает патриотические лозунги.
↑Кочколда Г. А. Патриотическое сознание советских воинов: сущность, тенденции развития и формирования. Дис. к.ф.н. — М. — ВПА, 1990; Крупник А. А. Патриотизм в системе гражданских ценностей общества и его формирование в воинской среде. Дис. к.ф.н. — М., Военный университет, 1995;Рощин А. В. Философско-социологический вопросы военно-патриотического воспитания трудящихся. — М., ВПА. — 1982 и др.
↑Каневский Б., Шебардин П. Чем заполнить духовный вакуум?//Армия. — 1993. — № 14. -С.37-42.; Петрий П. В. Духовные ценности военнослужащих Российской армии в современных условиях (социально-философский анализ). Дис. к.ф.н. — М., Военный университет, 1995; Платонов О. А. Русская цивилизация. — М.: Роман-газета, 1995 и др.
↑Соловей В. Современный русский национализм: идейно-политическая классификация // Общественные науки и современность. — 1992 — № 2. — С.121.
↑Федеральное государственное бюджетное учреждение «Российский государственный военный историко-культурный центр при Правительстве Российской Федерации (Росвоенцентр)» — «История развития Росвоенцентра»Архивная копия от 21 июля 2015 на Wayback Machine
↑Федеральное государственное бюджетное учреждение «Российский центр гражданского и патриотического воспитания детей и молодёжи» — «Миссия / Цели»Архивная копия от 18 января 2016 на Wayback Machine
Патриотизм / М. М. Скибицкий // Отоми — Пластырь. — М. : Советская энциклопедия, 1975. — (Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров ; 1969—1978, т. 19).