Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от версии, проверенной 25 августа 2016 года; проверки требуют 45 правок.
Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от версии, проверенной 25 августа 2016 года; проверки требуют 45 правок.
Лужину 45 лет. Он адвокат, надворный советник. Дальний родственник Марфы Петровны Свидригайловой, сватается к сестре Раскольникова Дуне (Авдотье Романовне). Прибытие в Петербург и знакомство с Раскольниковым перерастает в ссору. Новая встреча, на квартире, где остановилась Дунечка с матерью, вновь перерастает в ссору. Дунечка говорит Лужину, что она не выйдет за него, и Лужина выгоняют. На поминках Мармеладова Лужин, желая отомстить, подсовывает в карман Соне сторублёвый билет и пытается выставить её воровкой, однако сосед по квартире Лебезятников разоблачает Лужина, и тот покидает поминки.
«Это был господин немолодых лет, чопорный, осанистый, с осторожною и брюзгливою физиономией, который начал тем, что остановился в дверях, озираясь кругом с обидно-нескрываемым удивлением и как будто спрашивал взглядами: „Куда ж это я попал?…“ Всё платье его было только что от портного, и всё было хорошо, кроме разве того только, что всё было слишком новое и слишком обличало известную цель. Даже щегольская, новёхонькая, круглая шляпа об этой цели свидетельствовала: Пётр Петрович как-то уж слишком почтительно с ней обращался и слишком осторожно держал её в руках. Даже прелестная пара сиреневых, настоящих жувеневских, перчаток свидетельствовала то же самое, хотя бы тем одним, что их не надевали, а только носили в руках для параду. В одежде же Петра Петровича преобладали цвета светлые и юношественные. На нём был хорошенький летний пиджак светло-коричневого оттенка, светлые лёгкие брюки, таковая же жилетка, только что купленное тонкое бельё, батистовый самый лёгкий галстучек с розовыми полосками, и что всего лучше: всё это было даже к лицу Петру Петровичу. Лицо его, весьма свежее и даже красивое, и без того казалось моложе своих сорока пяти лет. Тёмные бакенбарды приятно осеняли его с обеих сторон… Даже волосы… расчёсанные и завитые у парикмахера, не представляли этим обстоятельством ничего смешного или какого-нибудь глупого вида, что обыкновенно всегда бывает при завитых волосах, ибо придаёт лицу неизбежное сходство с немцем, идущим под венец. Если же и было что-нибудь в этой довольно красивой и солидной физиономии действительно неприятное и отталкивающее, то происходило уж от других причин»
Лужин — деловой человек, преуспевающий. В общении прямолинеен. Практичен и рационален. Интуиции не верит, не эмоционален. Не брезглив в моральном плане, подловат. Любитель сплетен (Достоевский писал о нём: «При тщеславии и влюблённости в себя, до кокетства, мелочность и страсть к сплетне»[2]). Не признает благородства и бескорыстной честности. Его задача в жизни — сколотить капитал, сделать карьеру. Считает себя тем, кто относится к разряду «новых людей», и возлагает надежды на видоизменившиеся времена. Имеет свою собственную теорию. В ней он говорит о том, что человек должен быть эгоистом, а раз он помогает себе, так и другим через себя поможет.
Одним из прототипов Лужина некоторые исследователи (Л. П. Гроссман[3], М. С. Альтман) считают стряпчего Павла Петровича Лыжина (шурина Генриха Шлимана[4]), бывшего одним из кредиторов Достоевского (в 1865 году за неплатёж по векселям Лыжину и крестьянину Пушкину была произведена опись имущества писателя). В черновиках «Преступления и наказания» этот персонаж дважды прямо назван Лыжиным[5]. По мнению Б. Н. Тихомирова, Достоевский наделил Лужина и нравственным обликом своего кредитора. В частности, в 1866 году Лыжин был выбран в качестве своего адвоката одним из подсудимых по «делу Каракозова», однако от защиты отказался, ссылаясь на неучастие в уголовных делах. Тихомиров делает вывод, что таким образом Лыжин, прежде связанный со средой «прогрессистов» (иначе чем объяснить выбор подсудимого), решил с изменением внутриполитической конъюнктуры отмежеваться от неё — что напоминает стремление Лужина к общению с Лебезятниковым и дальнейший разрыв[6].
Наряду с Лыжиным в качестве прототипа Лужина называют и мужа сестры писателя Петра Андреевича Карепина[7]. В 1840 году Карепин женился на Варваре Михайловне Достоевской, бывшей моложе него на 26 лет, и вскоре стал опекуном её младших братьев и сестёр. Фёдор Михайлович никогда не встречался с ним, но вёл переписку. В 1844 году, выйдя в отставку и нуждаясь в деньгах, Достоевский решает отказаться от своей доли наследства за 1000 рублей серебром, однако Карепину, считающему себя опытнее в деловых и жизненных вопросах, не нравится как этот план, так и образ мыслей Достоевского вообще. Например, в одном из писем Карепин пытается образумить Достоевского так: «Вам ли оставаться при софизмах портических, в отвлечённой неге и лени Шекспировских мечтаний? На что они, что в них вещественного, кроме распалённого, раздутого, распухшего — преувеличенного, но пузырного образа?» — «Если вы считаете пошлым и низким трактовать со мною о чём бы то ни было,.. то всё-таки вам не следовало бы так наивно выразить своё превосходство заносчивыми унижениями меня, советами и наставлениями, которые приличны только отцу, и шекспировским мыльным пузырём. Странно: за что так больно досталось от вас Шекспиру. Бедный Шекспир!» — отвечает ему Достоевский. В другом письме Фёдор Михайлович прямо замечает Карепину: «Вы человек деловой, Пётр Андреевич, Вы и с нами действуете, как человек деловой, не иначе, и так как Вы человек деловой…»[8]. При этом некоторые исследователи склоняются к тому, что образ Карепина, созданный Достоевский на основании писем, не вполне точен, приводя слова брата писателя, называвшего опекуна «не просто добрым, но евангельски-добрым человеком» (да и просьбу Достоевского Карепин в итоге удовлетворил, выделив ему желаемую сумму из собственных средств)[9].
Кроме того, по мнению Н. Наседкина существует некоторое сходство между действиями Лужина и обстоятельствами жизни самого Достоевского: в период создания «Преступления и наказания» 45-летний Достоевский, как и 45-летний Лужин, посватался к молоденькой девушке — А. Г. Сниткиной, являвшейся в свою очередь одним из прототипов Авдотьи Романовны Раскольниковой[7].